— У школьников развивается представление о взаимосвязанности и причинно-следственной обусловленности сущего.
— Школьники на конкретных примерах осознают зависимость поведения человечества (пространственного поведения, или размещения) от природных факторов; развивается системное мировидение «природа—общество».
— Явления и объекты, поданные в смысловых пространственных взаимосвязях, укладываются в памяти в гораздо больших объемах, нежели они же «в розницу».
— Воспитывается внимание к карте, раскрывается исследовательский потенциал работы с картой.
— Реализуется внутрипредметная интеграция: формируется логическая преемственная неразрывная связь между преимущественно физико-географическими курсами 6—8-го и общественно-географическими 9—10-го классов.
— Идет постоянное рециклирование знаний.
— Дети сами начинают вдумываться в карту: у них воспитывается географическая зоркость, пространственное мышление и аналитическая потребность.
Мы много твердим о комплексности, но география наша в реальном преподаваниипоэлементна. Большинство детей в лучшем случае усваивает, что есть в розницу Волга, Урал и Транссиб, что есть в розницу города-миллионеры. Но приурочить те или иные города к Уралу, Волге или Транссибу могут очень немногие. А приурочить к определенным точкам на Урале и Волге — тем более. Для подавляющей части абитуриентов даже в престижных вузах совершенно не решаемой оказывается, например, задача назвать страны по Дунаю (а приурочить страны к определенным «ступеням» и поворотам Дуная, и не пытайтесь просить). Хотя Дунай они знают и о всех соответствующих странах, как позже выясняется, тоже слышали. Но вот видеть их вместе, именно комплексно (по-настоящему, а не на уровне заклинаний о ПТК), в школе не научили.
Уделите минуту для работы, приведенной в примере 5 на с. 46, в 8-м классе — на самых первых уроках, где рассматриваются границы страны и омывающие ее моря. Не смущайтесь, что города по программе рассматриваются намного позже. Это обстоятельство может смутить лишь правоверного методиста, для которого буква программы дороже результатов образования детей. Дети же, безусловно, и без всякой программы про Москву и Петербург уже знают, но вряд ли задумываются о взаимообусловленности их взаиморасположения. Из несложной работы с картой и циркулем восьмиклассники вынесут если не убеждение, то пока хотя бы подозрение, что все не так уж случайно и хаотично на карте.
Оказывается, что Москва, дистанционно вступая во взаимодействие с Мировым океаном (стремясь ухватиться в наиболее удачном, наиболее экономичном — то есть, в данном случае, наиболее близком для нее — месте за край океана, за береговую линию), порождает, и не могла рано или поздно не породить, новый мощный узел: порт, торгово-посреднический центр, сгусток людей, бизнеса, военной силы, идей, материальных ценностей.
И у детей, может быть, понемногу начнет шевелиться мысль, что не такой уж учитель самодур, когда заставляет учить моря, омывающие страну, проводить указкой по береговой линии, отмечая внутренние моря, заливы, мысы, проливы. Что это не просто объекты, которые требуется вызубрить по программе, чтобы справиться с непонятно зачем нужными тестами. А что в каждой бухточке, каждой излучине реки, на кончике каждого хребта, у края любого болота таится зародыш будущего если не Петербурга, то какого-то другого сгущения представителей нашего биологического вида. Что мы, homo sapiens, несмотря на свою, казалось бы, горделиво разумную самостоятельность, не так уж и свободны от линий, предначертанных физической картой мира, что наша жизнь — производная от географии в гораздо большей мере, чем нам свойственно думать в быту.
Эта догадка может мелькнуть и забыться, как, к сожалению, забывается многое «проходимое» в школе. А может стать искоркой — основой географического мировоззрения, если из урока в урок, хотя бы по две-три минуты вы будете уделять элементам пространственного анализа — вместе со всем классом вдумчиво всматриваясь в карту.
Города — порождение пространственных связей и узлы этих связей — обычно возникают по соображениям рациональности. И школьников с младых ногтей следует отучать от мысли, что царской фразы «Здесь будет город заложен» (пример 5) достаточно для того, чтобы здесь вырос город. Конечно, некий властитель-самодур, перенапрягая силы нации, может устроить город где угодно по своему капризу. Но если местоположение этого города окажется нелепым, если он не впишется рационально в пространственную систему страны, город зачахнет очень скоро, вслед за самодуром. Более того, такое нелепое географическое начинание может стать причиной преждевременной кончины самогоR капризного основателя. Школьники из курса истории и из романа А.Н. Толстого «Петр Первый» знают, какое недовольство Петербургом существовало в русском обществе и как это недовольство угрожало петровской власти. Но то-то и оно, что Петербург пошёл. Рационально вписался в систему российского расселения и пошёл. Почему? На этот вопрос вам уже ответила подвижная игла циркуля в примере 5. Здесь волны Балтики глубже всего влизываются в Россию; здесь океан ближе всего подносит себя к русскому ядру.
ПРИМЕР 5'
Критически настроенные дети тут же зададут (а если не зададут, то задача учителя — спровоцировать их на это) вопрос: «Если точка, где вырос Петербург, такая замечательная, что же он там не вырос раньше?» Ответ близок к тому, что рассматривался в примере 1'. Русское ядро долго вызревало для того, чтобы расширить свое влияние до моря. Причем, напомним это школьникам (знать это надлежит из курса истории), Россия прокладывала путь к морю методом проб и ошибок. При Иване Грозном русские вышли на Каспий (но это море оказалось тупиковым) и основали Архангельск (но Белое море слишком удалено от средоточия пространственных связей Европы). Циркуль уже показал вашим ученикам, что и Каспий, и Беломорье существенно дальше от Москвы, чем Финский залив. Отчего же Россия раньше пришла своими форпостами — Астраханью и Архангельском — к более далеким морям и много позднее — к близкой Балтике. Объяснение ведется в двух направлениях: 1. С запада Россия испытывала боRльшую враждебную конкуренцию. Это случай поляризации пространства: мощный соседствующий регион (Западная Европа) не столько тянет к себе, сколько отталкивает. (Явление поляризации пространства мы рассмотрим в следующей лекции: пример 6’.) 2. К Каспийскому морю Москву ведут реки Москва—Ока—Волга — самой природой созданная путеводная нить, канал повышенной проницаемости пространства. Путь к Белому морю был сложнее: нужно было, преодолев восточную оконечность Смоленско-Московской возвышенности (барьер), добраться до Ярославля и преодолеть Волгу (барьер). Но зато вскоре за Волгой москвичей как бы подхватывал канал проницаемости: судоходные, приятные реки Вологда—Сухона—Северная Двина. Пусть и огромный крюк к востоку (через Великий Устюг), но зато готовый путь, сверхпроницаемое пространство. Совсем другая картина — на пути к Финскому заливу: Смоленско-Московская возвышенность (барьер), Клинско-Дмитровская гряда (барьер), Волга (барьер: ее надо пересекать), тверские болота (барьер), восточные отроги Валдайской возвышенности (барьер), Приладожские болота (барьер). И никаких особых, природой данных, готовых каналов повышенной проницаемости пространства. Легко ли было русскому ядру тянуть свое влияние к Балтике?**
