Мне сорок лет, и снова я брожу по улицам как безумец, пожирая глазами тела. Снова женские волосы превращаются в закатных лучах в пожары, изгибы бедер, стройность ног грозят ураганом. Даже статуи кажутся мне соблазнительными. Слишком много всего можно любить, желать. Я рыдаю при виде красоты мира, никогда мне не вознестись на высоту Творения. Мне запомнилась фраза из Талмуда, ее часто повторяла Дора: для каждого человека настает час, когда открываются двери, когда ему является Истина.
Я прекратил лечиться, выбросил лекарства. С каждым днем я набираюсь сил. Долгие испытания закалили меня. Наконец-то я стал хозяином своей судьбы, уверенным в своих наклонностях. Человек принадлежит тому миру, который сам создал, а не тому, из которого пришел. Впервые за долгое время я почувствовал сегодня утром, как у меня напрягся член, ко мне вернулась любовь к жизни. Эрекция – мой непотопляемый ковчег!
Перед друзьями я продолжаю корчить из себя признательное ничтожество. Я живу благодаря их подаяниям и без труда перед ними сгибаюсь. У меня не получается их проклясть. Ненависть породила бы излишнюю привязанность. Я ужинаю то у одного, то у другого, избегаю стычек и готовлюсь к бегству. Я исчезну, таким будет мой единственный ответ. Месугу я оставлю соседу, Кендалу.
Теперь, когда я простил долг, меня снова обуревает сладострастие, это моя изысканная чума. Я все время мучаюсь голодом, в голове у меня теснятся непристойные образы. Днем я, совсем как ребенок, не перестаю рисовать женские вагины: вертикальные глазки с веками, опушенными ресницами. Иногда глаз приоткрывается и роняет слезу. По ночам меня не покидает вожделение, я слышу сладострастный хрип, неприличные вздохи, отражаю безмолвный призыв своих ангелов, я благодарен им, они меня спасли, научили мудрости и пылу. Теперь я знаю, что проклятых профессий не существует, бывают только проклятые учителя, сеющие распри. Одна мысль, что каждый час, каждую секунду миллионы людей на земле обнимаются и страстно целуются, что цепь удовольствия тянется по всей планете и достигает небес, электризует меня, очаровывает, заставляет задыхаться.
Сентябрьским днем я снова выхожу на арену, на перекресток Сен-Дени у Больших бульваров. Улица полна курдов и афганцев, ждущих переезда в Англию, тамилов и пакистанцев, ждущих своей очереди на рабском рынке или болтающихся перед магазинами одежды, попрошаек, толкающих тележки, девок из «пип-шоу», позволяющих лапать себя в кабинках. В небе носятся чайки, кувыркающиеся под мохнатыми облаками. Я замечаю неподалеку сногсшибательную красотку, уроженку Кабо-Верде, говорящую с португальским акцентом, с роскошными косами и широкими, как чаны, плечищами. Под глазами у нее россыпь черных пятнышек, похожих на маковое семя, у правого глаза светлое пятно, залезающее на скулу. Она стоя наблюдает за этим миром тяжкого труда и тревог, равнодушно присматривает из-под сдвинутого набок берета за копошащимся у ее ног людским стадом. Я подхожу к ней, она – моя избранница, моя богиня из черного дерева, моя несравненная Венера. Она устраивает мне подробную экскурсию по всем этажам своего тела. В ней метр восемьдесят восемь сантиметров роста, это настоящая гора мышц с невиданными ляжками и грудями. Она нежна и ласкова, гладит меня по голове, отдает мне на съедение свои малиновые соски. Медленно, как театральный занавес, она разводит ноги, и я могу любоваться ею во всей красе, восхищаться ее царственным букетом, всем этим пурпурным, блестящим от слизи богатством. Я прошу у нее дозволения припасть к ее источнику. Там я захлебываюсь, мне грозит удар от избытка чувств. Она переворачивается, предъявляет мне свой великолепный зад – мраморную скалу с почти плоской вершиной. Ее ягодицы гладки, как галька, их чернота отдает синевой. Я раздвигаю их, и меня слепит солнце, озаряющее тьму, – чернильная капля, светлеющая у меня на глазах. Я вдыхаю аромат царственного трона, теряю голову, упиваюсь маленьким пряным кратером с розовыми бороздками. Я чувствую себя пиратом, взявшим на абордаж этот великолепный африканский галеон. Аллилуйя, абсолютная красота, пароксизм чудес! Ничто на свете не сравнится с этим зрелищем. Если рай не здесь, то его нет нигде.
После месяца поисков я вчера дозвонился, наконец, Доре. Она, мое оклеветанное дитя, мое падение и искупление, мое поражение и мое торжество, сохранила во всей полноте свою былую власть над моим сердцем Мне стала необходима ее похотливая набожность. Я всем обязан ей, она меня возродила Она живет затворницей в горной деревушке на Мартинике. За ней трогательно ухаживает ее бабка. Мы болтали целый час, плача и хохоча. Мы простили друг другу прежние сомнения и ошибки и снова примемся за свои спасительные труды, попирая злобных и тупых. Таково наше призвание: мы слышим призыв продажной своры. Нас ждут новые шабаши, новые рассветы, исполненные торжества. Мы заживем счастливо, у нас будет много возлюбленных. Бог есть любовь.
[1]Люберон – река и город в предгорьях Альп. (Здесь и далее примеч. редактора.)
[2] Боб, мы встречались в общественной бане, я угостил тебя сигаретой «Галуаз», типичной французской сигаретой, помнишь, это я, Марсель, Марселло? (смесь ломаного английского с французским).
[3] 1968 год был отмечен массовыми студенческими волнениями в Париже.
[4]Ешива – религиозное иудейское училище.
[5]Палимпсест – в древности и раннем Средневековье – рукопись, написанная на пергаменте по смытому или очищенному первичному тексту.
[6]Bout du Monde (фр.) – край света.
[7] Пенис (груб, фр.)
[8]Йом-киппур – иудейский праздник.
[9]Зогар – древняя каббалистическая книга у иудеев.
[10]Мезуза – у иудеев полоска пергамента, выделанного из кожи животного, которое Тора определяет как «чистое». На ней рукой опытного переписчика особым шрифтом написаны два отрывка из Торы: первый из них – «Шма, Исраэль!» («Слушай, Израиль»), второй – «И будет если послушаетесь Моих повелений…». В этих отрывках заключена суть еврейской веры в единого Творца мира. Мезузу сворачивают в трубочку и вкладывают в узкий длинный футляр, предохраняющий ее от всего, что может повредить ей. Если хоть одна буква мезузы сотрется – вся она станет негодной.
[11]Ке-д'Орсе – набережная в Париже, где расположено министерство иностранных дел Франции.
[12] Обоняние, обожать, рвение, аура.
[13]Барон Жорж-Эжен Осман (1809–1891) – французский политический деятель, сторонник Наполеона III, с 1853 по 1870 г. являлся префектом департамента Сена и в этой должности перестроил и украсил центральные кварталы Парижа.
[14]Ману Чао – культовый французский музыкант, полиглот и антиглобалист. Был одним из первых, кто начал работать над интеграцией музыкального стиля латино в западную культуру, смешивая музыкальные каноны южноамериканского континента со стилем панк образца 1980-х. В 1998 г. записал свой первый независимый от группы «Мано Негро» альбом, который и принес ему успех как солисту.
[15]Фаланстеры – по социалистической системе Фурье, общие жилища и рабочие мастерские для фаланги, то есть для 400 семейств.
[16]Аболиционисты – члены феминистской организации «Federation abolitionniste internationale», ведут борьбу против государственной регламентации проституции, организуют женские международные конгрессы.
