Кара Густав ЮНГ, Мишель ФУКО

тарифа больше нет. В установлении Грациана говорится: «Наказания могут быть произвольными».

Во-вторых, и это главное, священник теперь — един­ственный обладатель «власти ключей». Верующие расска­зывают о своих прегрешениях уже не с тем, чтобы устыдить­ся; никому другому, кроме священника, теперь не исповеду­ются. Не может быть покаяния без исповеди, но не может быть и исповеди, кроме исповеди священнику. Эта власть ключей, которой облечен только священник, наделяет его возможностью самому отпускать грехи, а точнее, совершать обряд прощения, заключающийся в том, что в лице священ­ника, через жесты и слова священника, прощает грехи сам Бог. С этого момента покаяние становится в строгом смысле слова таинством. Таким образом, в XII-XIII веках формиру­ется сакраментальная, священническая теология покаяния. Ранее покаяние представляло собой акт, совершая который, грешник умолял Бога простить его грехи. С XII-XIII веков священник, свободно даруя прощение, сам вызывает эту по природе своей божественную, но связанную с посредничес­твом человека операцию прощения. И мы можем сказать, что власть священника отныне прочно и окончательно уко­ренена в процедуре признания.

С конца Средневековья и до наших дней экономика рас­каяния почти не изменилась. Она характеризуется двумя или тремя важнейшими чертами. Во-первых, центральное место в механизме отпущения грехов принадлежит при­знанию. Признаваться надо абсолютно. Необходимо при­знаваться во всем до конца. Ничего нельзя пропускать. Во-вторых, вследствие того, что признаваться надо не только в тяжких грехах, но во всем, значительно расширилась область признания. И, в-третьих, соответственно выросла власть священника, который дарует прощение, а также его знание, поскольку теперь, в рамках таинства покаяния, он должен следить за каждым словом, расспрашивать и обрам­лять услышанное контекстом своего знания, своего опыта и познаний, моральных и теологических. Таким образом, вок­руг признания, сердечника покаяния, складывается целый механизм, в котором имплицитно сосредоточены власть и

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР