Как-то раз я встретил индейца, с которым мы познакомились в каньоне, на местном рынке. Я стал пересказывать ему то, что недавно прочел в пресс-релизе об открытии нового поля энергии, объемлющего все во Вселенной
- Это поле энергии связывает все вещи! — возбужденно кричал я. — Оно соединяет нас друг с другом и со всем миром, даже за пределами Земли. Помните, вы мне рассказывали, как это было в прошлом?
Мой знакомый выдержал паузу, чтобы мое возбуждение немного улеглось, и потом ответил коротко и точно, в свойственной ему манере:
— Ладно, вы обнаружили, что все в мире взаимосвязано. То же самое всегда говорили мои предки. Рад, что и ваша наука наконец-то установила этот факт!
Если поле энергии действительно играет такую значительную роль в бытии мироздания, то почему мы не узнали об этом раньше — еще в XX столетии, которое ученые будущего наверняка назовут величайшей эпохой в истории человечества?
На протяжении одного поколения мы научились высвобождать энергию атома, сохранять библиотеку размером с городской квартал в маленьком компьютерном чипе и поняли код ДНК. Как же мы могли достигнуть всех этих научных высот и при этом не обратить внимания на ключ к тайне сотворения мира? Мой ответ опять вас удивит.
На самом деле в недалеком прошлом ученые уже пытались экспериментально доказать существование единого поля энергии. Однако эксперимент был признан неудачным. В результате на протяжении всего XX века ученые, которым хватало смелости вспоминать о едином поле энергии, заполняющем вселенскую пустоту, подвергались насмешкам коллег и рисковали своей репутацией. Говорить о таких вещах в академических научных кругах считалось дурным тоном.
Всеобщая взаимосвязанность Вселенной занимала воображение людей испокон веков. Например, в буддийских сутрах царство бога Индры описывается как место появления сети, связующей все мироздание: «Далеко, в небесной обители Индры, искусный мастер развесил волшебную сеть, которая простирается бесконечно во всех направлениях».
В космологии индейцев хопи говорится, что нынешний вселенский цикл начался давным-давно, когда в мировой пустоте появилась Мать Паучиха. Первым делом она соткала сеть, соединяющую все вещи, а уже в этой сети создала условия для жизни своих детей.
Античные греки называли пронизывающее Вселенную поле энергии эфиром. В греческой мифологии эфир считался квинтэссенцией космического пространства, «дыханием богов». Аристотель и Пифагор добавили эфир к четырем стихиям — огню, воздуху, воде и земле — в качестве пятого элемента. Позднее европейские алхимики заимствовали античную терминологию и пользовались ею вплоть до возникновения современной науки.
Великие мыслители прошлого, в отличие от многих сегодняшних ученых, не только верили в реальность эфира, но и утверждали, что он необходим для правильной работы физического универсума. В XVII веке невидимую субстанцию, пронизывающую всю Вселенную и обеспечивающую действие законов гравитации и сенсорных способностей человека, называл эфиром отец современной науки Исаак Ньютон. Он представлял себе эфир как некий жизненный дух и признавал, что приборы не могут зафиксировать его присутствие.
Первое научное определение эфира, связывающего все вещи, сформулировал в XIX веке создатель электромагнитной теории Джеймс Максвелл: «Эта материальная субстанция, обладающая более тонкой структурой, чем видимые тела, заполняет собой пространство, которое кажется нам пустым».
Еще в начале XX века самые уважаемые представители ортодоксальной науки пользовались для описания этой невидимой материальной субстанции старинной терминологией. По консистенции эфир представлялся им чем-то средним между физической материей и чистой энергией. «Приходится признать, что эфир, в котором распространяются энергии и вибрации электромагнитного поля, обладает некой субстанциональностью, хотя она и отличается по структуре от обычной материи», — писал в 1906 году нобелевский лауреат в области физики Хендрик Лоренц, уравнения которого помогли Эйнштейну создать его знаменитую теорию относительности. Теория Эйнштейна сделала понятие эфира необязательным, и все-таки он продолжал искать эту субстанцию, заполняющую пустоту во Вселенной: «Трудно вообразить себе космос без эфира». Подобно Лоренцу и древним грекам, Эйнштейн догадывался, что именно в этой субстанции распространяются световые волны. Он считал, что понятие эфира необходимо для законов физики: «В пространстве, лишенном эфира, не может существовать не только свет, но и пространство-время».
Эйнштейн полагал, что не следует представлять эфир как энергию в общепринятом смысле этого слова: «Неверно наделять эфир свойствами материи, обладающей массой и состоящей из частиц, которые оставляют следы во времени». Так Эйнштейн давал понять, что понятие эфира все-таки совместимо с его теориями.
Но вернемся к уже упомянутому выше эксперименту, который должен был раз и навсегда поставить точку в спорах о пронизывающем все сущее и заполняющем пустоту поле энергии. Как часто бывает с подобными экспериментами, его результаты поставили больше новых вопросов, чем решили старых.
